Этот развод не будет похож ни на один другой. Мы признали, что слишком сложно и дорого сейчас пытаться обратить дело вспять, поэтому решили: получив decree nisi[15], устроить настоящую праздничную вечеринку, с шампанским и торжественными речами, — потому что отныне, после развода, мы будем жить вместе долго и счастливо. Представили, как дети воспримут наше совместное возвращение домой. Отныне мы должны быть предельно осторожны и не допускать споров в их присутствии, когда между нами вновь появятся разногласия. Которые не замедлили последовать…
— Прости, что не взяла тебя домой сразу после амнезии. Но я должна была быть уверена, что ты не бросишь нас снова.
Удивительно, в каком ложном свете она представляет наш разрыв. Я хотел было промолчать, но тема слишком существенна, чтобы оставлять в официальных источниках подобную версию.
— Э-э… прости, что заговорил об этом сейчас, но… я вообще-то вас не бросал. Это ведь ты сменила замки, помнишь?
— Сменила замки? О чём это ты?
— Ты сменила замки на входной двери, как и грозилась. Именно в тот момент я понял, что наш брак невозможно спасти, и подал на развод.
— Не меняла я никакие замки, ты, тупой идиот! Да, грозилась, но никогда так и не осуществила угрозы!
— Неправда. И ещё притворилась, что тебя нет дома, — даже когда я порезал руку стеклом.
— Что? Так это был ты? А мы-то решили, что к нам пытались вломиться грабители! Я отвезла детей к родителям, чтобы они передохнули от наших скандалов, а тебе оставила записку. А когда вернулась, окно оказалось разбито, тебя нигде не было, и несколько недель ты не отвечал на мои звонки…
— Да, потому что ты сменила замки и уехала!
Мэдди пристально посмотрела мне в глаза:
— Ты был пьян?
— Чего?
— В тот момент, когда ты выбрал ключ из связки и он не подошёл к замку, — ты был пьян?
Длинная пауза, в течение которой я предпочел бы любоваться завораживающим морским пейзажем, но вместо этого, потупившись, разглядывал грязь под ногами.
— Ну, это, послушай, если хочешь, я могу убрать из гостиной свою коллекцию виниловых дисков…
Наступила весна — время года, когда все мужчины средних лет мечтают о разводе. В зал суда мы с Мэдди вошли рука об руку и торжественно прошествовали по проходу. Старое свадебное платье Мэдди, к счастью, ничем не напоминало традиционные белые «зефирные торты» с пятиярусным шлейфом и ниспадающей вуалью, иначе её вполне могли обвинить в неуважении к суду, надень она его на финальное слушание о разводе. Но всё же в своём изящном красном шелковом платье она была настоящей невестой, а в руках у неё — букет роз того же оттенка, что и цветок в её кокетливой шляпке. Она надела это платье всего второй раз в жизни, и я рассыпался в комплиментах по поводу того, что, несмотря на рождение двоих детей и пятнадцать лет семейной жизни, оно всё ещё идеально сидит на ней.
— Благодарю. Да, и если вдруг придет отчёт из банка, что с наших кредиток сняты крупные суммы на покупку платья, это будет означать, что мы стали жертвой мошенничества.
Я же, несмотря на утренние пробежки с собакой и отказ от алкоголя, так и не сумел втиснуться в свадебный костюм, который не подошёл в плечах, да ещё и рукава пришлось бы надставить. Да и волос мне не хватало для роскошной чёлки 1990-х, которая уже однажды выходила из моды. Но я взял напрокат отличный серый костюм, воткнул розу в петлицу, и вот мы стояли плечом к плечу, готовые услышать, как судья объявит нас бывшими мужем и женой.
Судья сначала подумал, что мы ошиблись зданием, увидев, как жених и невеста входят в зал суда за decree nisi в соответствии с утренним расписанием. Наши многострадальные адвокаты тоже присутствовали на заседании, чувствуя себя в некотором смысле товарищами по несчастью, поскольку их невыносимые клиенты упрямо отказывались следовать традиционной схеме. Официальное соглашение всё-таки надо было подписать, но теперь это действие имело исключительно академическую ценность. Неважно, кто будет владеть домом, сколько алиментов я должен выплачивать Мадлен, если мы остаемся частями одного целого.
На формальности выделялось всего несколько минут, все финансовые и имущественные вопросы были урегулированы задолго до того, как развод вошел в финальную фазу. Наш случай, похоже, оказался светлым пятном в унылых буднях судьи.
— Это больше похоже на свадьбу, чем на развод! — заметил он.
— Можно и так сказать, ваша честь, — смущённо пробормотал адвокат, а Мэдди гордо продемонстрировала публике новое обручальное кольцо.
— Поверенный, могу я задать вопрос непосредственно истцу? Вы абсолютно уверены, мистер Воган, что хотите расторгнуть брак с этой женщиной?
— Да, ваша честь. — Я с любовью посмотрел на Мэдди, она улыбнулась в ответ. — Никогда в жизни не был так уверен!
Тогда судья объявил, что, поскольку нет других юридических препятствий, паре предоставляется decree nisi, брак официально расторгнут. На этом месте мой адвокат саркастически пробормотал:
— Можете поцеловать разведённую.
Что я и сделал.
На здании суда не было никаких объявлений, запрещающих бросать конфетти, поэтому, когда мы с Мэдди рука об руку появились на пороге, небольшая группа друзей и родственников осыпала нас разноцветным бумажным дождем. Я сдержался и не сделал замечания за мусор на улице. Особенно щедры на конфетти были наши детки, которые сначала вывалили на головы родителей целые коробки этой ерунды, а потом скакали вокруг, уточняя, не забудут ли их покатать в белом «роллс-ройсе». И вот всё семейство забралось в лимузин и отчалило под аплодисменты публики на торжественный приём. Дилли устроилась на переднем пассажирском сиденье, чтобы её заметил хоть кто-нибудь из знакомых.
— Круто! А мы поедем обедать в «Ритц»?
— Слишком дорого. Давай мы купим тебе пиццу «Ритц»?
На радость Джейми и Дилли, «роллс-ройс» ехал домой живописным маршрутом — по набережным Темзы, через Челси-бридж — и по пути завернул в «Мак-Авто», где шофер в униформе, церемонно высунувшись из окна, заказал детям «Хэппи-мил» и шоколадные коктейли. Когда мы подрулили к дому, почти все гости, с бокалами шампанского, уже толпились в большом шатре, занявшем чуть ли не весь наш сад.
По такому торжественному случаю наши друзья облачились в лучшие наряды. И лишь матушка Мадлен изо всех сил старалась подчеркнуть иронический аспект происходящего и курсировала в толпе родственников, объясняя всем и каждому, что это вовсе не настоящий развод, потому что на самом деле «они помирились и, возможно, скоро опять поженятся, как Ричард Бертон и Элизабет Тэйлор, только, разумеется, без скандалов, алкоголизма и второго развода».
Практически все знакомые искренне обрадовались, узнав, что мы воссоединились, лишь некоторые из подружек Мэдди чувствовали себя неловко, поскольку чересчур охотно соглашались с её рассказами об ужасном муже. «Когда я сказала, будто всегда считала, что ты слишком хороша для него, я, э-э, имела в виду тот период, когда вы разводились. Но на самом деле он тебе полностью подходит, такой милый, заботливый, идеальный муж. Или бывший муж, если угодно…»
По прошествии двух недель все уже свыклись с новостью, и теперь наши друзья искренне наслаждались вечеринкой. По сравнению со свадьбой шутки стали веселее, еда — вкуснее, даже солнце сияло ярче; идеальный праздник — ещё и потому, что случайных людей на нём не было.
— О, как романтично! — восклицала Линда, уже на сносях. — Почему бы и нам не развестись?
Гэри сегодня исполнял роль лучшего друга, или, как он спешил сообщить каждому, «худшего друга», и даже заявлял, что именно ему принадлежит идея воссоединения нас с Мэдди. В его жилетном кармане покоились те самые обручальные кольца, которые мы не носили уже несколько месяцев, но намерены были надеть друг другу во второй раз.
Дилли — безусловно, самая очаровательная и восхитительная двенадцатилетняя девочка в мире — радостно вспыхивала, когда взрослые один за другим сообщали, как она выросла. Джейми пунцово краснел, когда спрашивали, есть ли у него подружка, даже если вопрос звучал уже в одиннадцатый раз. Ответ: «Нет, я храню себя для Мисс Совершенство» — заслужил одобрительный хохоток пожилых родственников; впрочем, продолжение не вызвало такого восторга: «Или для Мистера Совершенство, уж как получится, пока не определился с ориентацией». Но пёс уж точно дал себе волю, получив поддержку нашего забавного соседа, который беззастенчиво пичкал его куриными палочками и сосисками в тесте. Вуди ещё никогда не чувствовал себя таким свободным: «Да, это подлинный я! Да, я обожаю еду! Это грех? Я должен стыдиться своей любви и не осмеливаться произнести её имя? Но нет — вот он я! Я — гурман! Обжора! Я прожорлив и горжусь этим — привыкайте!»
